В общем, готовилась я тут гениальнейшим образом к зарубежке и напоролась на фразу, которая ввела меня в минутную задумчивость. Оказывается, у Пушкина времен южных поэм (самый-самый романтизьмъ, ога) есть некий набросок незнамо чего под заголовком "Вадим". Если верить моим не очень богатым познаниям в литературе, Вадимов обычно два - либо "былинный" новогородский (история уводит нас к Марфе Посаднице и Карамзину и прочей братии, лично мне мало известной), либо вообще какой-то абстрактный (вроде как, имя красивое; хотя про это я дальше скажу). Так вот, чего меня это так взволновало.
У Михаила нашего Юрьевича, который, бишь, Лермонтов, есть незконченный роман с таким же названием, по имени главного героя. Собственно, к истории Великого Новгорода он никакого отношения не имеет, я уже плохо помню, о чем там вообще, то ли разбойничья тема какая-то, то ли что еще, помню только, что Вадим этот - персонаж, исследователями традиционно называемый "демоническим". Обычно про него все радостно забывают, ибо М.Ю. тогда был еще совсем молод и большие вещи, должно быть, писать не очень-то умел (при всей моей большой и искренней к нему любви!). А я, как главный демоно-лермонтовед, не могла этого упустить. И знаете почему?
Теперь можете громко смеяться. Те, кто помнит, как зовут моего самого что ни на есть демонического героя. Правильно, Вадимом. И не потому, что мне это имя нравится. Более того, ни одного мало-мальски значимого человека с этим именем в моей жизни нет и не было. Быть может, когда я выбирала имя своему герою, в котором, в лучших традициях поганого романтизма, смешалась европейская и восточная кровь, меня подкупило то, что в одном из вариантов оно означает "предатель" или "смутьян". И почему-то я подумала, что человека с внешностью чуть более утонченной, чем у врубелевского Демона, должны звать именно так.

Здесь бы неплохо показать вам, о чем я, но, к сожалению, ни одного приличного портрета Вадима у меня нет, хотя я его даже несколько раз рисовала. Хотя это не важно, и без того уже утро